Семейные обряды удмуртов.

Удмуртская свадьба.



   В удмуртской свадьбе, при всей ее разнохарактерности, преобладал тон неизбежности, неотвратимости грядущего. Тема "течения" жизни, смены молодости зрелостью, старостью в свадебном обряде особо выделялось.
   Участие всей родни, всей деревни в свадебном обряде, хождение во время свадебного вечера из дома в дом - характерная особенность удмуртской свадьбы.
   Самое главное действующее лицо в удмуртской свадьбе - отец жениха. Он совершал все необходимые переговоры, ему во всём сопутствовал сват (дэмчи). Немалую и почётную обязанность имел тысяцкий (тöро) и его жена - старшие по отправлению свадьбы. Затем можно назвать невесту, старшую сноху, сестру, участвующих в церемонии преподнесения подарков, и, наконец, жениха, роль которого на свадьбе совсем незаметна. Жених начинал принимать участие в свадьбе лишь после того, как невеста была привезена в дом жениха, встречена с многочисленными обрядами, должными обеспечить ей счастливую жизнь, оградить от горя, и представлена к столу.  Вот в этот момент к жениху были обращены первые слова тöро. В свадебном обряде участвовали и другие родственники. Их, по существующему обычаю, приглашали для увеселения, иными словами, приглашали тех, кто мог петь, играть на инструменте, плясать и, конечно, организовывать веселье. Другие, неприглашенные, приходили на свадьбу как зрители.
   Удмуртская свадьба делилась на 3 цикла: предсвадебный, свадебный и послесвадебный, между которыми проходило 3-4 месяца, а в общей сложности вся свадьба занимала от одного до двух лет. Игралась свадьба в свободное от сельскохозяйственных работ время в отдельные праздничные дни годового календаря от петрова дня до летнего церковного праздника казанской божьей матери, затем осенью, зимой и завершалась на масленице. Игралась в строгой последовательности и с соблюдением всех относящихся к действию обрядов, чему немало способствовало бытующее в народе поверье о том, что несоблюдение обрядов может лишить молодых счастья на весь век.
   Исполнялась свадьба с включением местных традиций. Почти в каждом районе существовал свой свадебный напев (сюан гур), свои обычаи при прощании невесты с родным домом.

   Цикл удмуртской свадьбы начинается со сватовства.
        Сватать (юаны, кураны) обычно ездил отец жениха с кем-либо из родственников и дэмчи. Если не было отца, ездила мать. Отец и мать вместе не ездили. Когда ехали сватать, из дома выходили по одной половице, в дом невесты входили тоже по одной половице - символическое выражение стремления к единству действий: чтобы действовали согласованно, как один. Так же по одной половице должны были входить в дом сюанчи. Разговор в доме невесты начинала сваха - дэмчи, как правило, в иносказательной форме, чаще всего заводили разговор о покупке телки, в Игринском, Дебесском, Шарканском районах - о покупке пшеницы.
    Сватать приходилось ездить несколько раз, так как родители невесты, если даже и намерены были выдать дочь, давали согласие не сразу.
По обычаю считалось обязательным получить согласие девушки на брак. Но часто оно было формальным, так как к ней обращались обычно в последнюю очередь, когда вопрос родителями был уже решен, и редкая девушка осмеливалась ослушаться воли родителей. В Шарканско-Дебесской стороне родители невесты свое согласие выражали тем, что стелили на стол белую скатерть (дочь сдергивала ее со стола, если была против брака). 
 
   Из обрядов, имеющих место в церемонии сватовства, выделялся обряд угощения сватов и обряды, являющиеся фактически завязкой последующего свадебного действия: поднесение родителями невесты сватам полотенца в знак согласия, восхваление их табака, либо поднесение им горбушки хлеба (нянь ныр сëтон). Когда приходили к окончательному согласию, мать невесты клала на стол каравай хлеба и масло. Отец жениха втыкал в масло несколько серебряных монет, и девушка считалась просватанной.

   В некоторых местностях Удмуртии сватовство сопровождалось исполнением песен. В Сарапульском уезде песни исполнялись во время обеда, когда сватов потчевали кумышкой и угощали вареным мясом. Здесь в 1885 году венгерский ученый Мункачи Б. записал нижеследующую песню сватовства "Ой, ми доры лыктüллям" ("Ой, к нам приехали").

   Ой, к нам приехали добрые, да, гости
   Коли угостить догадаемся, истинными сватами, ой (нам) они станут.

   Следующее важное событие - сговор (ныл тупан), на который приглашались наиболее близкие родственники, по два-три человека с той и с другой стороны. На сговор ездил и жених - эмеспи луон. На сговоре обсуждали вопрос о выкупе за невесту (йырдон), который составлял от 20 до 50 рублей (в свадебной песне поется: "40 манет йырдон тырим", то есть 40 рублей выкупа заплатили). Подробно обсуждали здесь и состав приданого (пирдан). Сумма выкупа была меньше суммы приданого.
    На сговоре решался также вопрос о порядке проведения свадебных пиров, их последовательности, сроках и количестве поезжан с той и другой стороны. Последнее определялось экономическим состоянием родителей молодых. Как правило, по обоюдному согласию стороны, число участников было примерно одинаковым. В северных и ряде центральных районов - Дебесском, Шарканском, Игринском, Увинском, Вавожском, Як- Бодьинском - после сговора родители невесты ездили в дом жениха, чтобы своими глазами увидеть, куда они выдают дочь. Это называлось инты учкон, то есть смотрины места.
   Сговор - следующее явление в свадебной игре, также происходящее в доме невесты, обычно перед петровым днем. На сговор приезжали сват, сватья, а в некоторых местностях и жених. Здесь договаривались о йырдун (калыме). Завершало сватовство угощение. Гости благодарили хозяев и уезжали.
   Интересно, что в центре этого явления - невеста. При разговоре о колыме расхваливали физические достоинства и умственные способности невесты, ее умение варить пиво, показывали ее рукоделие. Самое главное, что хотели видеть в невесте - это ее умение быстро и искусно работать. Об этом прямо сказано, например, в следующей песне чепецких удмуртов:

   Собаку берут куниц ловить,
   Жену берут работать.

   Сговор был богат песнями. Они исполнялись перед преподнесением невестой подарков будущей родне, а также при проводах сватов за околицу. Песни сговора - это песни о дружбе с новыми родственниками, о верности, о достоинстве хозяев.

    Порядок прохождения свадебных пиров зависел от того, увозилась ли невеста в дом будущего мужа до свадьбы или же сразу со свадебным пиром (сюан).
    В первом случае последовательность основных моментов ритуала следующая:
1. Увоз невесты в дом жениха. За невестой приезжали три - пять человек: родители жениха с кем-либо из родственников. Если за невестой выезжали вечером; то к утру возвращались домой. Здесь утром собиралась женихова родня и устраивался обряд купания невесты - кен пылатон и испытание ее хозяйственных качеств. В Алнашском районе до купания невесты она прощалась с девичеством. Ее сажали на подушку, давали хлеб с маслом, ленту из косы бросали на пол. Невеста со словами "нылъёсмурт даурме пыд улам лёгисько" (свое девичество втаптываю под ноги) три раза наступала на ленту, которую после этого отдавали девушке - сестре или, если нет сестры, родственнице жениха. После этого на невесту надевали женский убор и вели за водой.
2. В назначенный день приезжал свадебный поезд от невесты в дом жениха и устраивался свадебный пир - ярашон (бöрысь, келись).
3. За три дня до сюана невеста возвращалась домой. В прежние времена она возвращалась на несколько месяцев - обычай берен пукон. В это время она готовилась к свадьбе.
4. Через некоторое время в доме родителей невесты, куда отправлялся поезд от жениха, проходил сюан, который завершался окончательным увозом невесты к мужу.

    В том случае, когда невеста до свадьбы оставалась в родительском доме, свадебный пир начинался в доме невесты, то есть с сюана. За несколько дней до сюана отец жениха обходил своих родственников, приглашая их на свадьбу. Нередко приглашение осуществлялось в иносказательной форме: например, он говорил, что надо готовить красивые дуги, так как предстоит ехать за красным товаром (букодэс вöялэ, кузь сюрес вылэ ӟеч товарлы потоно).

Сюан
    В назначенный день все приглашенные собирались в доме жениха. Провожать поезжан приходили члены их семей, не едущие на свадьбу. Старики, благословляя их в путь, наставляли, как себя вести ("Аляк эн каре, ӟеч ветлэ", то есть: "Ведите себя хорошо, чинно, солидно, не озорничайте"), желали им счастливого пути ("сюресты мед удалтоз"-пусть дорога будет удачной, счастливой).
    Отец жениха назначал наиболее уважаемого им мужчину с его женой старшими поезжанами (бадӟым ваись). Для предохранения от "порчи", которую будто бы могли на них наслать, все поезжане при выходе из дома прикасались к печке и дверному косяку, кроме того, каждый в карман клал дольку чеснока или маленькую луковицу в качестве оберега - с подобными действиями, диктуемыми суеверными представлениями их носителей, мы еще не раз столкнемся в ходе изложения.
    В доме невесты все готово к встрече свадебного поезда: над окнами, на зеркале, настенных крючках развешаны декоративные полотенца, постель прикрыта праздничным домотканым ковром. Заранее накрыты столы, главным образом холодной закуской и различными печеными изделиями, обязательным из которых был рыбный пирог. Горячие блюда подавали на стол с прибытием поезжан. В одном конце стола, где должен сидеть хозяин, ставили миску с топленым маслом, с положенными на него кусочками коровьего масла и целый каравай с ломтиками на нем. Непременным украшением стола был целый гусь, поставленный не для еды, а как показатель благополучия. Поэтому его даже не варили, а лишь обваривали кипятком.
    В Вавожском, Увинском, Селтинском, Сюмсинском районах стол до приезда поезжан не накрывали или же на него ставили хлеб, соль, сырой картофель и калину. Поезжан сажали за стол, подавали кумышку - обычай уӵорос (оӵорос) сектан, затем подавали чай и только потом накрывали полный стол.
    Родственники невесты из других деревень, приглашенные для участия в свадьбе, приезжали до прибытия свадебного поезда жениха. Они здесь участвовали не в качестве поезжан, а в роли угощающих.
    Услышав звон подъезжающего поезда, отец невесты с кем-либо из родственниц выходил встречать. В северных и некоторых центральных районах ворота без выкупа не открывали. На крыльце их встречали (в Завьяловском и южных районах) с маслом, в Шарканском, Дебесском и северных районах - желтыми яичными лепешками (ӵуж табань) или хворостом (вöйын пöзьтэм). Каждый из поезжан должен был отведать кусочек масла или лепешки, иначе не пропускали в дом. Войдя в дом, в Шарканско-Дебесской стороне с песней проходили три круга, потом здоровались и говорили о цели приезда. В других районах заходили без песен и до обряда "сюан гур шедьтон" не пели.
    С прибытием поезжан родители невесты посылали двух-трех человек из молодежи пригласить членов бöляка (родственника). С приходом всех приглашенных поезжанам представляли их тöро - главного распорядителя свадьбы и запевалу - и приглашали за стол. Тöро сажали в красном углу на подушку.
    После угощения поезжане обращались к тöро с просьбой, чтобы он "научил их петь". Тöро становился в круг и запевал не свадебную песню. Поезжане просили другую, так как эта не годится. Тöро запевал свадебную, но не сюан гур, а бöрысь гур, и только в третий раз запевал сюан гур. Все сразу подхватывали его и уже песней выражали свою благодарность тöро за то, что он дал им красивую мелодию.
    Затем они обращались к родителям невесты, прося у них благословения на все дальнейшие свои действия и заранее извинялись за возможные промахи в поведении. Получив одобрение на все действия, поезжане запевали традиционную свадебную песню, и с этого момента до самого отъезда они все время должны были петь.

    Далее поезжане песней выражают свое желание взглянуть на невесту.
    В ряде районов центральной зоны (Дебесском, Шарканском, Игринском, Як-Бодьинском, Селтинском, Вавожском) сначала выводили подставную невесту, которая предлагала поезжанам угощение. Однако ее не принимали, требуя свою, высватанную. И только тогда выходила настоящая невеста. Угостив всех поезжан, снова удалялась и почти до самого отъезда в свадебном пире не принимала никакого участия, а проводила время со своими подругами где-нибудь на игрище. Жених приезжал на свадьбу лишь на второй день утром, однако и он не отличался активностью.
    Между тем сюан шел полным ходом. Пробыв в доме невесты весь вечер, поезжане опять же песней высказывали желание увидеть, как живут родственники невесты, посмотреть их дома.
    Тогда тöро вел их сначала к себе, потом поочередно к другим, приглашенным на свадьбу. Пир продолжался всю ночь часов до пяти утра, после чего поезжане, отвезя тöро домой и уложив его спать, сами возвращались в дом невесты и тоже ложились отдыхать.
    Часов в семь утра снова начинали собираться родственники, поднимали поезжан, несколько человек из них отправлялись за тöро. К нему в дом заходили с песней. Выводили его под руку и везли на санках в дом невесты.
    На завтрак, как и в наши дни, обычно пекли лепешки-табани. Пока их готовили, родственники невесты, приехавшие из другой деревни, накрывали стол и угощали поезжан от своего имени, прося их мысленно перенестись в ту деревню, откуда они, угощающие, приехали. В конце XIX в. весь свадебный поезд ездил к наиболее близким родственникам невесты и жениха, живущим в других деревнях. В таком случае каждая часть свадьбы длилась 4-5 дней. К завтраку приезжал жених с другом и до отъезда гулял вместе со всеми, но свадебных песен не пел. После завтрака тöро вел поезжан к тем, к кому еще не ходили. Порядок гуляния в каждом доме был одинаков: с песней заходили в дом и, стоя посреди избы, пели. За стол садились поочередно группами, одна часть продолжала петь. За столом долго не задерживались: отведав несколько блюд, вставали и тут же начинали петь.

    Обойдя всех родственников, поезжане возвращались в дом невесты с тем, чтобы собираться домой.
    В доме невесты накрывали прощальный стол, после чего поезжане запевали песню, требуя приданое.
    Приданое выносили молодые поезжане, причем жениху приходилось за все платить символический (несколько копеек) выкуп стоявшим в дверях односельчанам невесты. После небольшой потасовки из дома выносили сундук, перину, подушки и всю верхнюю одежду, сложенную в запасную наволочку для перины. Когда, казалось, все готово к отъезду, обнаруживалось, что пропала невеста. Жених с друзьями отправлялся на ее поиски. В дом, где пряталась невеста, их пускали не сразу, дверь открывали только, получив с жениха требуемый выкуп. Пока жених искал невесту, поезжане пели о том, что пришла пора расставаться, песней благодарили хозяев за хороший прием.

    Когда невесту приводили домой, ее вели на благословение к родителям. Встав перед ними на колени, невеста, причитая, плакала. После родительского благословения ее выводили из дому и обходили с нею двор, все надворные постройки, с которыми невеста прощалась, затем усаживали в сани.
    Провожая гостей, северные удмурты всем поезжанам дарили подарки: полотенца, платки, небольшие отрезы ткани.
    Односельчане невесты не сразу выпускали свадьбу со двора, только получив выкуп, они открывали ворота, и свадебный поезд уезжал домой.

Переезд в дом жениха.
   В доме жениха поезд встречали его родители и родственники, не ездившие на сюан. Две женщины вели укрытую шалью невесту в дом, при этом в некоторых районах во дворе кто-либо стрелял из ружья в воздух, "чтобы "нечистая сила" не вошла в избу".
    Невесту вели на женскую половину и сажали на подушку или на предназначенный для нее подарок в виде платка, рубахи и пр. Вернувшиеся с сюана, песней рассказывали, как хорошо они съездили, и как щедро их угощали, благодарили за оказанную честь съездить на сюан.
   Следующее и, нужно сказать, центральное событие свадьбы - встреча свадебного поезда, угощение свадебжан, выход невесты и преподнесение подарков, прощание невесты с родным домом.
    Бросали перину невесты на пол и все валялись на ней, проверяя, мягка ли она. Затем, взяв миску с кашей, невесту с женихом вели в кенос и, накормив их, с шутками укладывали спать, причем иногда вместо невесты укладывали сначала другую девушку и только после бурного протеста жениха укладывали настоящую невесту. Старшие следили, чтобы при обряде укладывания молодых на первую брачную ночь (ныл кöлтон) не присутствовал недоброжелательный человек, напротив, выбирали удачливого, доброжелательного. Уложив молодых, сюанчи расходились по домам, где каждый отчитывался перед старшими за поездку и благодарили их за то, что посылали на сюан. Те в ответ благодарили за то, что хорошо съездили, не уронили честь старших. Дебют в свадьбе отмечался особо: за первое участие в свадьбе, за поддержание доброй родительской репутации, а также умение отчитаться за поездку отец, дарил сыну серебряную или даже золотую монетку. На этом сюан завершался. На другой день выполнялся обряд купания невесты и испытания ее хозяйственных способностей.
    С утра в доме жениха на натянутую в избе веревку или шест развешивали напоказ приданое невесты: самотканые ковры, полотенца с узорными концами, ее наряды. В ряде районов устраивали валес учкон - заправляли постель, и на нее клали подарки, В доме собиралось много желающих посмотреть приданое молодой, по которому судили не только о ее материальном состоянии, но и способностях к рукоделию. Собравшиеся открыто интересовались количеством рубах-дэремов из фабричных тканей и самотканых, узнавали много ли платков, полотенец, ковров и одеял, сколько вещей из верхней одежды, судили о качестве их изготовления.
    Желанным для молодых девушек моментом в этот день был кен кышет люкылон, то есть раздавание платков новобрачной девушкам - родственницам молодого. Платки раздавала её сестра или жена старшего брата. Девушки, получившие платки, могли их некоторое время носить (надевали 3-4 раза), а потом возвращали хозяйке с каким-либо гостинцем.
    Жена бадӟым ваися с кем-либо из близких родственниц жениха наряжали молодую в женское платье - это называли вылькен изьыян, то есть надевание на молодую шапки. Этот обряд когда-то был связан с тем, что при этом на молодую впервые надевали женские головные уборы айшон с накидкой сюлык и чалму. И хотя в начале XX в. айшона уже не носили, а на молодую надевали только чалму и платок, название обряда сохранилось. Чалма у удмуртов - символ женщины. Например, девушке говорили: "Йырад чалма поныны эн дырты (не спеши надеть чалму)", что означало: "не спеши замуж".
    Затем новобрачную вели к реке за водой. Старшая из женщин, руководившая шествием к реке, кропила водой голову и носки молодой, и все присутствующие брызгались водой, пытаясь больше всех искупать молодого. С реки невестка несла воду, стараясь не расплескать ее. После этой церемонии молодая подметала пол, а шутники специально кидали сор на выметенное место и смеялись над нею. Проверяли также ее умение прясть. В завершение обряда купания и испытания молодой она угощала всех присутствующих, а они в ответ одаривали ее деньгами. В северных, а также в Игринском и Шарканском районах устраивали еще жöккышет учкон - смотрины скатерти: на стол стелили молодушкину скатерть, а присутствующие на нее клали деньги или подарки.
    Каждую часть свадебного пира приурочивали к праздникам. Если, например, сюан прошел в рождество, то вторая часть назначалась на масляной неделе.


Ярашон (бöрысь)
    В назначенный день в дом жениха приезжал свадебный поезд со стороны невесты на Ярашон (бöрысь, келись). Ход свадебного пира ярашон немногим отличался от сюана. Он начинался в доме жениха, где тöро "учил" поезжан петь. После угощения он вел их сначала к себе, затем поочередно ко всем остальным родственникам - участникам свадьбы. В каждом доме им предлагалось угощение, причем поезжане всегда требовали пурысьтам бекче (буквально: заплесневелый), то есть бочонок. Вместе с хозяином лезли в подполье и выносили приготовленный для этого бочонок кумышки или кадку меда. При выносе все кричали "берекет, берекет!" (пожелание благополучия, достатка) Содержимое "продавал" за деньги кто-либо из поезжан. Кумышку предлагали ковшом, а мед - большой ложкой. "Покупатели" лишь отведывали содержимое, поэтому бочонок оставался, как правило, полным. Обряд символизировал достаток в доме: мол, пили из ковша, да не выпили, мед ели большой ложкой, да не съели, и чтобы всегда в этом доме было так.
    Слова свадебной песни ярашон во многом совпадали с теми, которые пелись на сюане, но здесь присутствовали и песни, исполнявшиеся только на ярашоне. Поезжане вели себя несколько свободнее, чем сюанчи, можно сказать, вызывающе: били посуду, во время пения все враз очень сильно топали ногами, как бы угрожая проломить пол.
    Утром во время печения табаней выходили в амбар, проверить, чем богат жених. Приносили в избу зерно, горох. Все это насыпали в тесто; притаскивали в дом чурбан, пилили и кололи в избе дрова, говоря, что печь плохо топится, и табани не пекутся; разбирали в бане каменку, а камни, если жених прозевает, клали в печную трубу, тем самым закрывая дымоход. Жених должен был откупиться, чтобы освободили дымоход. Однако этим проделки поезжан не кончались. С крыши в трубу запускали петуха или курицу и смотрели, куда полетит: если в печь, якобы к добру, если в избу, для семейной жизни молодых это считалось недоброй приметой. В рассматриваемый период данный обрядовый элемент носил скорее развлекательный характер, однако относится он, видимо, к числу очень древних.
    Для заключительного дня ярашона было характерно ряжение - пöртмаськон, распространенное у многих народов. Наряжались в основном женщины кто во что горазд, некоторые изображали мужчин. В Ярском и Глазовском районах ряженых называли вожо баба, что, по-видимому, говорит о древности обряда, так как представления о вожо относятся к дохристианским верованиям удмуртов. Ряженые, гуляя на свадьбе, забавляли присутствующих своими действиями-представлениями.
    Когда поезжане гуляли из дома в дом, молодые ходили вместе с ними, но петь свадебные песни им не полагалось. Перед отъездом домой поезжане прощались с невестой, жалели ее за то, что она остается в чужом доме. Непременно доводили ее до слез, так как считалось, что, чем больше у нее будет слез на свадьбе, тем меньше якобы их будет в последующей жизни.
    В доме невесты их встречали ее родители. Поезжане, так же как и сюанчи, отчитывались перед ними о своей поездке. На этом свадебный пир завершался, но весь ритуал свадьбы не считался еще законченным.

Послесвадебные обряды
    Родители невесты и жениха на свадьбе не присутствовали. Через неделю после ярашона родители новобрачной, пригласив двух-трех родственников, ехали к дочери посмотреть на ее житье в новом месте - обычай адскон (свидание).
    В Завьяловском районе первый визит родителей новобрачной к дочери носил название бер сюан, то есть поздняя свадьба. На бер сюан они отправлялись примерно через неделю после ярашона, пригласив с собой около 10 родственников пожилого возраста, не ездивших на свадьбу. Родители жениха делали ответный визит. На бер сюане гости пели соответствующие свадебные песни.
    Навестить своих родителей в первый раз молодая должна была обязательно с мужем и свекровью, после чего ей позволялось навещать их свободно. В южных и северных районах через некоторое время после свадьбы она ехала домой с мужем за прялкой - кубо понна. В Завьяловском районе молодая не ездила за прялкой, напротив, ей привозили прялку в дом мужа.
    В Дебесском, Шарканском, Игринском, Селтинском, Ярском районах, кроме того, был распространен обычай мажес нуон-привоз граблей: перед началом сенокоса мать молодой привозила ей косу и грабли. По деревне гуляли с граблями, к которым, как и к прялке, привязывали чук - полотенца, ленты, платки, лоскутки.
    После свадебных торжеств родственники молодого по очереди приглашали новобрачных в гости (обычай - кен öтчан). Так невестка постепенно знакомилась с родней мужа.
    В последний раз в качестве молодушки в центр внимания окружающих она попадала летом, в первый день сенокоса, когда устраивался обряд сялтым-снятие с молодой шортдэрема и купания ее в реке. Без этого обряда она не могла снять шортдэрема, как бы ни было жарко.
    Осенью ее родители приглашали новобрачных за обещанной в приданое скотиной. За приданым ездили сами молодые, родители мужа и 3-4 родственника. После увоза всего приданого весь цикл обрядов, связанных со свадьбой, считался завершенным.
    В заключение описания удмуртской свадьбы конца XIX - нач. XX вв. заметим, что обряду церковного венчания удмурты не придавали особого значения, поэтому он мог совершаться до свадьбы, а чаще после свадьбы. Иные вообще не венчались. Севернын удмурты, вступившие в контакт с русскими раньше других, венчались сравнительно чаще, но и здесь обряд венчания не вошел в ритуал их свадьбы.

    Здесь описана свадьба по сватовству. Удмуртам известны и браки умыканием, на что указывали многие исследователи. Рассказывают о различных случаях умыкания: при обоюдном согласии юноши и девушки без согласия ее родителей, а иногда и без согласия родителей жениха. Нередко к умыканию прибегали при обоюдном согласии сторон, чтобы избежать лишних расходов на свадьбу и сократить ее сроки.
Удмуртская народная  одежда.
ФОТО.
Удмуртская свадьба, сватовство удмуртов, песни сговора, история свадебного обряда, свадебные обряды народов, свадебная традиция, сценарий проведения свадьбы, Удмуртская свадьба, сватовство удмуртов, песни сговора, история свадебного обряда, свадебные обряды народов, свадебная традиция, сценарий проведения свадьбы, Удмуртская свадьба, сватовство удмуртов, песни сговора, история свадебного обряда, свадебные обряды народов, свадебная традиция, сценарий проведения свадьбы
Русские частушки  про удмуртов.
Мониста. Удмуртия.
Набережная Ижевска

   А Блог     |  IZ-article.ru    |    А Блог    |    Турецкий язык     |     Статьи о Турции