Ашальчи Оки рассказ Во время жатвы Аран дыръя на удмуртском русском языках
893
Ашальчи Оки рассказ "Во время жатвы - Аран дыръя".
Векшина Акулина Григорьевна (Акилина)
( 1898-1973)
Ашальчи Окилэн веросъёсыз
Рассказы Ашальчи Оки
Аран дыръя
Гужем. Куазь пӧсь. Ми ӝокыт кеносын кӧлӥськом. Отын кузяз бадӟым ӟус. Со ӟус вылэ артэ выдыса, дэмен изиськом: атай, мемей, агай, апай, мон. Ӵукна соос ваньзы шундыен ӵош султо. Мон гинэ, пичи мурт, шунды вылэ тубытозь, изисько. Куддыръя, югыт луыку ик, монэ но сайкато. Ческыт уммен изён куспетӥм мон мемиелэсь куаразэ кылӥсько:
- Султы, нылы, нуны веттаны. Ми туннэ ум ваньмиське, султы! Ӵуказе, уммед тырытозь, изёд...
Мон, тае кылыса, "тани султо ини, мемие" шуисько, нош ачим вы- льысь умме усисько; со куспын, султӥськем ини шуыса, вӧтаны вуисько.
Мемие кыктэтӥзэ сайкатэ. Нуныяса вырӥытэмез луымтэ бере, вожзэ но поттэ:
- Султы чаляк! Жӧлмад-а ини изьыса? Нуны бӧрдэ. Кӧня пол тонэ сайкатоно?!
Амал ӧвӧл. Изён ум туж ческыт ке но, вырӟытэк уг лу. Озьы но тазьы синме, дыльдыен коттыса, кесисько но лусьтыр-ласьтыр кеносысь потӥсько. Корка пырисько но - ӝӧк вылын самовар чаш-ш-ш-ш гинэ кырӟа. Ӝӧк котырын дэмен чай юо. Толло кылем перепечен. Сое адӟыса, мон, чаляк ӝӧк ултӥ пырыса, ӝӧк сьӧры туйнаськисько. Со куспын агай йырситӥм кутэ но шуэ:
- Та лусьтро пуны бамзэ но ӧз миськы, лэся!
Атай шорам учке но: "Мын! - шуэ.- Азьло бамдэ миськы, соку ӝӧк сьӧры пуксёд".
Мон, йырме курег кадь ошыса, ӝӧк сьӧрысь потӥсько, жоб дэремам ӵушкисько но берен ӝӧк сьӧры пуксисько.
Куд ке дыръя монэ ӵукна сайкатыны агаез лэзё. Со мемие кадь сайкатыны кык-куинь пол кеносэ пыраны уг яраты. Кеносэ пыре но вешаса вазе:
- Султы ӝоггес, пичи сузэре! Табанянь сиытэк кылиськод. Мемеймы туннэ табань пыже...
Сыӵе ӟеч ивор мынэсьтым умме сайке. Ческыт гинэ вӧям табань тодам лыктэ. Мемейлэн табанез ӝуй-ӝуй луэ. Вӧйзэ но со уг жаля. Ум сайкиське, мылкыд капчи луэ.
"Инмын кизили, ву вылын - бубыли..." - озьы кырӟаса, мон табань сиыны пырисько.
Пырисько но... мылкыды вераны луонтэм сӧриське: гур уг ӝуа, табань уг пыжы, котэмын но со чик ӧвӧл. Кӧкыын нуны бӧрдэ, меми выж ӵуже, ӝӧк сьӧрын адӟемпотостэм агай корка тыр серекъяса пуке. Серекъямен гинэ уг тырмы, ӝӧк сьӧрысь потыса, дорам лыктэ но, "пичи сузэре, табань ческыт-а?" шуыса, йырме маялтэ.
Вань пушкы, вань сюлмы мынам соку бугыртӥське. Жугысал мон сое - сокем воже потэ. Номыр но кареме уг луы. Со бадӟым, кужмо, мыным уз сётӟськы, мон - пичи.
Мылкыд секыт. Мар карыны ёрмыса, корка шорын гуньдыса сылӥсько. Собере куатаськыса зар-зар бӧрдыны кутскисько. Нуны уг веттаськы, соин йырин ӧвӧл.
Ожыт улыса, мемие буйгатыны кутске. Бадӟым шорем нянь басьтэ но, вӧйын зыраса, мыным сётэ. Вӧйын нянь сюлэмез небӟытэ. Мон каньылля викышъямысь дугдӥсько. Агаез гочатон понна вӧйын няньме, киям бер- гатыса, пичиен гинэ сиыса пукисько, пыдыным нуны веттасько.
- Окие, вай ӧжыт вӧйын няньдэ веръяло! - чидатэк агае шуэ.
- Уг сёты! Пыжем табаньдэ си! - мон, солы тыбырме берыктыса, пуксисько.
- Окие, нуные! Ноку но уг эрекча ни. Туж пичи, та гижыпум быдӟа гинэ куртчо.
Малпаськыса-малпаськыса мон солы вӧйын няньме пичи гинэ веръяны сётӥсько. Агае, гижы быдӟа интые, ымтросаз няньме куртче но - мыным кеньыр быдӟа гинэ вӧйын нянь кыле.
- Мед гуньдод вал! Табере ноку но номыре уг сётка ни,- йыры кур луыса, нырме кыскаса пукисько.
Со куспын агае, туж ческыт потыса, ымдуръёссэ нюлыса пуке.
1924
Ашальчи Оки.
Во время жатвы
Лето. На улице жарко, поэтому мы ночуем в кеносе . Но и там душно. В кеносе (летняя спальня) вдоль стены расположена широкая скамейка. На этой скамейке дружно разлеглись мать, отец, агай (старший брат), апай (старшая сестра) и я. Утром они просыпаются рано. Только я, малышка, сплю, пока солнце не поднимется высоко. Но иногда, как только начинает светать, меня тоже будят. Сквозь сладкий сон я слышу голос матери:
- Дочка, вставай, присмотри за малюткой. Нам сегодня некогда, просыпайся! Завтра выспишься вдоволь...
Услышав прссьбу матери, я отвечаю: "Мамочка, сейчас встану",- а сама снова засыпаю и тут же успеваю увидеть сон, будто я проснулась.
Мама меня будит во второй раз. Не смогла разбудить лаской, начинает сердиться:
- А ну, вставай живо! Все еще дрыхнешь? Вон ребенок плачет. Сколько можно будить тебя?!
Мне некуда деваться. Хотя сон и сладок, приходится шевелиться. Я протираю заспанные глаза слюной и растрепанная выхожу из кеноса. Захожу в дом - а на столе свистит самовар. Вся семья дружно пьет чай со вчерашними перепечами. Увидев это, я быстрее залезаю под стол и оказываюсь рядом с ними. Тогда агай берет меня за волосы:
- Да ты, лохматая собачка, похоже, даже не умывалась!
Отец смотрит на меня и ворчит: "Иди-ка, сначала умойся, а потом и за стол лезь". Я, понурив голову, словно курица, выхожу из-за стола, вытираю лицо о старое платье и снова сажусь за стол. Иногда будить меня в кенос посылают агая. Он не повторяет по два - три раза, как мамочка. Заходит в кенос и нежно зовет:
- Милая сестренка, вставай быстрее! Останешься без табаней (лепешка из пресноготеста). Мама табани печет...
От такого приятного известия мой сон сразу улетучивается. Тут же перед моими глазами предстают вкусные табани. Они у моей мамочки очень пышные получаются. И это не удивительно: масла-то она не жалеет. Я не тяну, встаю. "На небе звезда, над водой - бабочка..." - пою я и захожу в дом есть табани.
Захожу и... мое настроение так портится, что словами не скажешь: печка не топится, табани не пекутся и тесто вовсе не готово. В колыбели плачет ребенок, мама подметает полы, а за столом, хохоча на весь дом, сидит насмешник агай. Этого ему мало, выходит из-за стола, подходит ко мне и, ехидно улыбаясь, говоря "милая сестренка, вкусны ли табани?", потрепывает мои волосы. В сердце у меня кипит. Я так сержусь на него, что отколотила бы. Но ничего поделать не могу. Он старше и сильнее меня и, конечно же, не поддастся. Настроение отвратительное. Не зная, что делать, подавленная, стою посередине дома. Наконец, не выдержав обиды, начинаю плакать навзрыд. Люльку не качаю, мне не до нее. Через некоторое время мама начинает успокаивать меня. Берет большой кусок хлеба, намазывает на него масло и дает мне. Хлеб с маслом радует. Я постепенно перестаю плакать и начинаю дразнить брата: беру хлеб с маслом и, всячески поворачивая его в руках, со смаком откусываю его, а между тем ногами качаю люльку.
- Милая Оки, дай попробую твоего хлебушка с маслом! - не выдержав, просит агай.
- Не дам! Ешь свои табани! - я поворачиваюсь к нему спиной.
- Оки, солнышко! Я больше никогда не буду тебя обманывать. Ну, дай немножко откушу хлебушка, вот с ноготок, ей-богу!
Я медлю, но, наконец, даю ему отведать хлеба с маслом. Агай, вместо того чтобы откусить буквально с ноготок, откусывает так, что мне остается крошка.
- Хоть бы ты подавился! Теперь никогда ничего от меня не получишь,- я сержусь и снова начинаю шмыгать носом.
А агай, довольный, облизывая губы, с большим аппетитом жует хлеб с маслом.
Перевод Л.Нянькина